Номинация "Литературное творчество"
Чудесный старец и пророк Сергий Радонежский
Почти семь веков назад ушел из жизни наш великий соотечественник Сергий Радонежский. Есть какая-то тайна в том, что в самые тяжелые для народа времена появляются такие духовные светочи, когда особенно нужна людям их поддержка. Сергий Радонежский, уйдя от мира и став отшельником в дремучих радонежских лесах, неустанно служил народу и отечеству, боролся с враждой и разобщенностью русских князей, с прочими пороками, разъедающими человеческие сердца. Великий старец не оставил будущим поколениям русских людей писаний и поучений, возможно, их скрыло безжалостное время. Но таким поучением стала вся его жизнь, все его наставления и пророчества. Имя Сергия Радонежского знали в самых дальних уголках Древней Руси, он по праву считался всенародным учителем и наставником. Нравственный авторитет скромного игумена Святотроицкой обители был так велик, что князь и митрополиты обращались к нему в трудные минуты за советом, вразумлением и добрым предсказанием. Потому что еще при жизни Сергий почитался величайшим из пророков. Дар пророчества дается избранным – праведникам и святым, достигшим больших высот в духовной жизни. Сергий стал истинно народным святым. Еще при жизни шли к нему бояре и мужики, военачальники и простые бабы, богатые и бедные. Великий старец принимал всех, каждому давал утешение и всякого просящего наставлял. Россия многим обязана радонежскому чудотворцу. Сергий Радонежский предсказал Дмитрию Донскому победу над татарами на Куликовом поле, вдохновил и поддержал князя в минуты сомнений и колебаний. Эта победа стала переломной в истории страны. Не потому, что положила конец владычеству татар - еще целое столетие они хозяйничали на Руси и собирали дань. Значение этой победы больше нравственное: русский народ после Куликова поля словно очнулся после вековой спячки, поверил в себя и стал себя уважать. Вместе с митрополитом Алексием и Дмитрием Донским преподобный Сергий всю жизнь "собирал Русь" - мирил князей, увещевал, грозил карой Божией за нескончаемые раздоры и междоусобицы. Летописи полны сказаний о вражде между соседями, о коварстве, предательствах и кровавых войнах. Не раз Сергий брал в руки посох и шел в Ростов, Нижний Новгород, Рязань с миссией посла и миротворца. Но был он не только миротворцем и молитвенником, но и великим деятелем. Оставил после себя Троице-Сергиеву лавру, заложил и построил еще несколько монастырей. А его ученики и ученики учеников создали десятки пустынь и обителей.
Современники оставили немного свидетельств о радонежском игумене. Главный источник, откуда мы черпаем сведения о нем, - житие, написанное его учеником Епифанием. Это не историческая книга и не биографический очерк. В этом удивительном повествовании органично переплетаются чудесное с обыденным, рисуя яркий образ преподобного Сергия.
А начинался его святой путь почти семь веков назад, когда народный святой, духовный воспитатель нескольких поколений, преподобный Сергий Радонежский, давно ставший для русских легендой, был маленьким отроком, любимым сыном, младшим и старшим братом, учеником в школе. Просто человеком - Варфоломеем Кирилловичем Иванчиным.
В благочестивом, дружном семействе посчастливилось расти Варфоломею. С малых лет он слышал в церкви и дома молитвы и псалмы и запоминал их. И вскоре его мать, боярыня Мария, стала замечать, как не похож ее Варфуша на своих братьев и других детей. Он не любил шумных игр и детских забав, искал уединения и мог часами сидеть где-нибудь в саду, погруженный в глубокую задумчивость. Вскоре на семью обрушились нежданные беды. Знатный и богатый боярин Кирилл Иванчин, отец , в несколько лет лишился последнего достояния, обнищал, а в 1330 году вынужден был со всей семьей покинуть родной город Ростов и бежать в чужие земли.
Родился и жил Радонежский в самые черные для Руси времена. Уже целое столетие властвовали над ней татары, и несколько поколений выросло в страхе, ожидая набегов, разорений и неминуемой смерти.Татарское владычество не только разоряло Русь, но и калечило народную душу. Страх парализовал людей, лишал их воли, делал слабыми и угодливыми рабами. И это было не единственное бедствие. В то время русская земля была разделена на удельные княжества, как на лоскуты. Князья постоянно ссорились, враждовали между собой, а то и брались за оружие. Иной раз от княжеских междоусобиц не меньше лилось крови, чем от нашествия басурман. И третий враг, не менее опасный, чем княжеское властолюбие, и не менее коварный, чем татары, притаился у западных границ Руси. Литва, Польша и Швеция выжидали своего часа, словно хищники, подстерегающие ослабевшую от междоусобиц и набегов добычу. В эти мрачные времена воцарилось зло и насилие, всякие права и справедливость были попраны и забыты, торжествовали "негодные люди". Отечество наше походило более на темный лес, нежели на государство: сила казалась правом; кто мог, грабил, не только чужие, но и свои; не было безопасности, ни в пути, ни дома; воровство сделалось общею язвою собственности. Спасение было в объединении русских земель.
В ту пору в семидесяти верстах от Москвы, в непроходимой лесной чаще, стояло село Радонеж. Сейчас это место называется Городищем, или Городком. Из Ростова приехало в Радонеж сразу несколько семей. Поразили ростовчан здешние непроходимые, дремучие леса. Но русский человек при горькой нужде обживет любые пространства. Наверное, в эти скудные годы Варфоломей многое научился делать руками. Потому что впоследствии ему пришлось много строить - церквушек, изб, монастырских ограждений и ворот. С тех пор вся его жизнь до последних дней была связана с лесом. В радонежских дебрях можно было затеряться и найти истинный покой и уединение. Вскоре родители Радонежского умерли. Сорок дней Варфоломей прожил в монастыре, молился за упокой душ родителей и раздавал милостыню в их память. Затем быстро устроил свои земные дела - передал брату Петру дом в Радонеже и остатки имущества и снова направился в Хотьково. Но не для того, чтобы там остаться. Его тянуло подальше от любого людного места. Наблюдая жизнь в Хотьковском монастыре, Варфоломей понял, что его путь - другой. В монастыре было слишком суетно, людно. Сам же он чувствовал предрасположенность не просто к иночеству, но к пустынножительству и отшельничеству. Люди удалялись в обитель, чтобы бежать от мира, забыть навсегда его горести и страдания. А Варфоломей удалялся для того, чтобы там, в тишине, молиться за мир, за всех страждущих и несчастных, за свое поруганное отечество. Душа его изнывала от царивших вокруг раздоров, ненависти и неправды. Только молитвы праведников могли спасти от гибели этот страшный мир. Варфоломей сумел уговорить брата Стефана покинуть монастырь и вместе с ним построить церковь и келью где-нибудь в лесу, далеко от людей.
Братья несколько дней брели по дремучему Радонежскому лесу. Наконец они увидели холм с пологими склонами, очень похожий на маковку. Они поднялись на его вершину и очутились на полянке, чистой, как будто выметенной к их приходу. Радонежские старожилы, бортники и охотники, исходившие окрестности, давно приметили этот холм в десяти верстах от Хотькова. Те, кому случалось заночевать в лесу, будто бы видели яркий свет, струившийся над поляной, и даже языки пламени. Так родилась легенда о холме как о таинственном, святом месте, предназначенном для обители и дожидавшемся своего часа. К вечеру был готов шалаш из ветвей, а утром закипела работа. Братья рубили деревья, очищали от ветвей, таскали на своих плечах тяжелые бревна. Поставили два сруба - для церковки и для кельи.
Настала первая зима в жизни отшельников - самое тяжкое время в лесу. Стефан оказался душою слабее младшего брата. Тяготы отшельнической жизни пугали его. И однажды он признался Варфоломею, что больше терпеть не может. Тот утешил его, как мог, и не стал удерживать. Стефан ушел в Москву, в Богоявленский монастырь. А Варфоломей спустя два года принял монашество и был наречен Сергием. Почти все время он пребывал в одиночестве, ведя трудную жизнь лесного отшельника. Но Сергий спокойно пережидал и страшные вьюги, и другие непогоды, не страшил его и вой лютых зверей за стенами кельи. Однажды он всю зиму даже подкармливал медведя, выгнанного охотниками из берлоги, и зверь не тронул его, словно понимая, что пустынник делится с ним последним хлебом.
Между тем слухи о молодом отшельнике быстро распространялись по окрестным селам, весям и монастырям. Стали приходить к нему люди издалека за советом и вразумлением. И открылся в нем редкий талант: его тихие, ласковые, простые слова исцеляли, возвращали уверенность отчаявшимся, мирили враждующих. Приходили и монахи, которым житье в монастыре казалось слишком суетным. Многие готовы были терпеть лишения, искушения и тяжкие труды. И Сергий, видя их истинную веру и усердие, по доброте своей не мог отказать. Они построили двенадцать келий, обнесли обитель высоким тыном с воротами для защиты от диких зверей и от лихих людей. И стали тихо жить рядом со своим наставником. Они называли Сергия "отче", а ведь ему не было и тридцати лет. Несмотря на молодость, по своему духовному опыту и нравственной высоте Сергий уже был старцем.
В то время на Руси старчество еще не было так распространено и так широко известно, как в XVIII и тем более в XIX веке, когда центром русского старчества стала Оптина пустынь, куда потянулись за вразумлением и крестьяне, и купцы, и писатели, и государственные деятели. Однако можно считать, что у истоков православного старчества стоял именно Сергий Радонежский.
Время шло, численность братии стала расти, обитель строилась и расширялась, слава ее крепла. Постепенно обитель стала приобретать вид большого монастыря. Все больше и больше притекало в обитель народу, все надеялись получить здесь совет, вразумление и исцеление. Людей привлекал, прежде всего, светлый образ преподобного Сергия: ведь и других монастырей в окрестностях Москвы было немало. Епископ Афанасий Волынский, замещавший отсутствовавшего митрополита Алексия, повелел Сергию принять игуменство. Братия встретила эту весть с ликованием.
Самого игумена это многолюдье тяготило, но он никому не отказывал, всех принимал - и князя, и простого крестьянина. Его тихое ласковое слово каждому приходящему несло утешение, ободрение, облегчение в болезнях. Епифаний рассказывает только о нескольких случаях чудесных исцелений. На самом деле их было много. Преподобный запрещал разглашать их, и больные не смели его ослушаться. Но истории о чудесах все равно просачивались сквозь монастырские стены.
Благосостояние обители росло, она расстраивалась, пополнялась иноками и могла уже сама помогать нищим и убогим. Никто из просящих и нуждающихся не уходил из обители без помощи. И только игумен ее оставался таким же, как и прежде, нищим, равнодушным к одежде и еде и другим благам. И зимой и летом носил он одну и ту же рясу из грубой неокрашенной сермяги, ветхую, перешитую, иногда с заплатами.
Пророчество или прозорливость проявились в Сергии постепенно, с годами, сначала в малом, потом в великом. Рано он научился видеть все тайные помышления и устремления людей, ничего не возможно было скрыть от него. Но позже дано было ему прозревать и будущее каждого человека, его предназначение. Порой чудо и пророчество словно сливаются воедино в чудесном пророческом видении. Это уже не предсказание об отдельной человеческой судьбе или каком-то событии в жизни семьи. В таких видениях заключаются большие и важные пророчества - о судьбах целых городов, стран, народов. Преподобный Сергий удостоился таких видений, и не однажды. Об одних он рассказывал братии, другие держал при себе, стараясь постичь их потаенный смысл.
Человеческое сердце всегда жаждет чуда, а в смутные, кровавые времена - особенно. Всем согревала душу весть о пророке, который в глуши радонежских лесов молится о грехах мира.Слава и нравственный авторитет Сергия были огромны. Ему едва исполнилось пятьдесят, а его уже величали "чудным старцем", "святым старцем". По своему возрасту Троицкий игумен едва ли мог так именоваться. Но за тридцать лет тяжкого подвижнического труда преподобный достиг высочайшей степени духовного совершенства и приобрел огромную любовь и доверие братии и паствы, чего другие праведники достигали только на закате жизни.
Преподобного Сергия называли светильником, дарованным русской земле в те черные времена, возгоревшимся среди кровавых усобиц и разорений, бесправия и грубости нравов. Благодарные потомки нарекли Сергия Радонежского "благодатным воспитателем русского народного духа", потому что своей святой жизнью преподобный "дал почувствовать заскорбевшему народу, что в нем еще не все доброе погасло и замерло, помог ему заглянуть в свой собственный внутренний мрак и разглядеть в нем тлевшие искры того же огня, которым горел сам он".
Оценить: |
Автор: Мазина Полина, 13 лет.
Заглянем в историю вместе
|